Когда с переговорами не справляются политики,

начинают говорить пушки…



Наконец-то я решился вспомнить те несколько дней, которые прошли для многих людей, как целая жизнь. И для многих, для очень многих эти дни стали последними. У войны нет разума. Она безумна…

Наша машина пылит по разбитой асфальтовой дороге. Страшная жара. Жара была всегда. Палящее солнце Ирака, как кажется, всегда находится в зените, и вечер наступает как-то очень быстро и неожиданно. Жарко даже ранним утром. Под ногами песок, а вокруг немного чахлой зелени. Странно, что кто-то вообще может жить на этой земле. Багажник нашего джипа забит рюкзаками, водой и оружием. Оружия много. Каждый знает, на что идет и хочет вернуться домой целым. Первое впечатление от Ирака, помимо жары, это длинный бетонный забор, отделяющий проклятый всеми богами город Аль-Хае от пустыни. На въезде в город стоит КПП. Серая брезентовая палатка, в тени которой сидят несколько бойцов. Камуфляж покрыт пылью, а воспаленные глаза выражают только смертельную усталость. Капрал указывает нам место парковки и размещения нашего временного лагеря. Спрашиваю его, не знает ли он, где мы будем базироваться в городе. Оказывается, что местом базы миротворческих сил будет здание старой довоенной лаборатории. Пока распаковываем вещи, незаметно наступает вечер. Через несколько часов становится совсем темно и только наш костер разгоняет густые тени пустыни. Недалеко звучит арабская музыка. Незнакомые, непривычные ритмы, нагнетают какую-то странную тоску. Хотя, может быть это только дает о себе знать усталость, после долгого путешествия в Ирак. Чуть позже к костру подходят солдаты из отряда BAD. Ребята веселые, и как выясняется, наши коллеги. Все шутят и пьют спирт с водой, стараясь не думать о том, что может случиться завтра. А завтра мы заступаем на боевое дежурство в Аль-Хае. Это, пожалуй, самый неспокойный город во всем Ираке. А ещё завтра проамериканское правительство встречает миротворческую миссию. Значит, опять будут беспорядки. Часто в темноте раздается беспорядочная стрельба и хлопки взрывов. Стреляют холостыми. Видимо есть какой-то повод. Но поскольку стрельба в Ираке – это национальное развлечение, стараемся не обращать внимания. Нас в группе четверо. Я, наш командир Лекс, Конор и Ван. Пытаемся спать, но получается плохо. Так и встречаем рассвет лежа на спине и глядя в светлеющее небо. А утром началось. Одели камуфляж, разобрали снаряжение и закрепили рации. Мне достаются шлем и бронежилет. Самая тяжелая броня из того, что у нас имелось. Хотя вооружение, наоборот, самое легкое. Пистолет Беретта 93. Но для боя в городских условиях она подходит идеально. На КПП нам сообщают, что базу миротворцев с сегодняшнего дня перенесли в длинное здание на северо-западе города. Выдвигаемся туда, попутно пытаясь запомнить расположение улиц в городке. В здании встречаемся с отрядом BAD, которые уже закрепились на новом месте. Мы состраиваем рации на 39 канал. Проверка связи. Работа началась. Работа, которой я не пожелаю никому. Потому, что это очень страшно, нести мир чужому народу.

В этом городе мы чужие. Предельно чужие.

10-30 утра. Командир Майк получает по личному каналу сообщение о том, что на площади, как и ожидали, начинаются беспорядки. Около 50 сторонников генерала Махди выкрикивают антиправительственные лозунги. Для того, что бы успокоить население, на площадь выезжает мэр города в сопровождении солдат Ай ЭсДи Си. Национальной иракской армии. Нам же приказано оцепить площадь. Площадь оказалась большим, бетонным квадратом. В центре каменный помост, над которым растянуты американский и иракский флаги. Сторонники Махди находились перед помостом. Практически все с оружием, но магазины и обоймы отстегнуты. Носить оружие в боевой готовности имеем право только мы. Мэр пытался образумить восставших, но его совершенно не слушали. В сторону трибуны летели пустые баклаги из под воды, разный мусор и иногда камни. Я стою в оцеплении рядом с Лексом. Справа и слева видны наши солдаты. На обидные выкрики в наш адрес мы не реагируем. Стрелять в мирных жителей категорически запрещено. В шлеме настолько жарко, что иногда темнеет в глазах, но покидать свой пост нельзя. У меня, как и у остальных надежда на то, что жара разгонит толпу восставших. Иракцам легче. Практически у всех на голове повязаны арафатки. Лица замотаны повязками, защищающими от пыли. Плохое предчувствие сбылось. По рации поступает сообщение о том, что в толпе находится террорист, задача которого, убить мэра. Нам приказано найти его. А как его найдешь в толпе агрессивных людей… Я уверен, что пистолет у него разобран на части. И части у сообщников. Тем не менее начинаем вытаскивать из толпы людей и досматривать их. Наши действия встречают криками ненависти. Я всерьез начинаю бояться, что начнется беспорядочная стрельба. Подтягиваются дополнительные части Ай Эс Ди Си, начиная оттеснять восставших с площади. Толпа, к счастью редеет. Мы получаем приказ отступать к своей базе, и уже на подходе к ней объявляется тревога. Мэр убит. Убийцу так и не нашли. Но всем ясно, что убийство мэра – это начало войны. И отступать уже поздно. База приходит в боевую готовность. Объявляется комендантский час. Любой кто окажется на улице, вне своего дома уничтожается. Больше всего я не хотел именно такой ситуации. Я в составе группы патруля покидаю базу и направляюсь в сторону песчаного карьера, который находится на востоке города. В состав группы входят Лекс, Ван, Купер, и Дорон. Правда, продвинуться далеко нам не удается. Перед выходом на площадку по нам открывают огонь. Передав по рации об огневом контакте, падаю в небольшой овраг, пытаясь укрыться от пуль. Рядом ложатся остальные бойцы патрульной группы. Местоположение стрелка установить не удается. После нескольких неудачных попыток наугад подорвать врага гранатами, принимаем решение, обойти его слева, по оврагу, а заодно занять укрепление на близлежащей высоте. Я пытаюсь выбраться из низины, в которой лежал, наверх. Это очень сложно, так как подъем простреливается со всех сторон. Ситуацию спасает Дорон, который прикрывает меня огнем. Я делаю кувырок, падаю на бок и откатываюсь в окоп. Во время кувырка чувствую, что бьюсь шлемом о что-то твердое и только потом замечаю в траве торчащую из земли арматуру. Шлем спас меня. Без него, эта война скорее всего закончилась бы для меня совсем по другому. Вместе с Дороном ползком пробираюсь к укрепленной высоте. В дзоте явно кто-то есть. Когда до укрепления остается около 15 метров, из окопа наверху высовывается маджахед и открывает по нам беспорядочный огонь. Я машинально вскидываю беретту и выпускаю 3 пули ему в голову. Он падает и больше не двигается. Это моя первая жертва. Но в тот момент об убитом я не думаю. Всё, что я вижу – это дзот на самом верху холма, до которого нужно добежать любой ценой. Каким-то чудом это мне удается. Делаю кувырок через насыпь с мешками и падаю в глубокий окоп. По мешкам стучат пули, увязая в плотном песке. Вызываю по рации подкрепление. Передаю Вану приблизительное местоположение снайпера- квадрат В 17 либо квадрат В 18, но спустя несколько секунд связь с ним теряется. Следующие 7 минут проходят в мучительном ожидании подмоги. Наконец я вижу Купера, который подползает к занятому мной окопу. Ещё минута и он оказывается внутри. Кто знает, как повернулась бы для меня эта война дальше, останься я лежать на дне этой ямы, но по рации пришло сообщение, что сектор чист и подходят наши отряды. А я поверил и, встав во весь рост, получил пулю в плечо. Кажется, меня куда-то несли, а очнулся я уже в госпитале миротворческих сил. Я остался жив, хотя война временно закончилась для меня. И наверное это к лучшему. Убивать людей – пожалуй худшее из занятий, хотя у каждого из нас это в крови. Я видел, как время от времени санитарные бронемашины вывозили с территории города убитых миротворцев и бойцов армии Махди. А я был жив. И, по крайней мере у меня появилась надежда вернуться когда-нибудь домой.



Миротворец Дарион Кейн. 15-16 июля 2006 года. Ирак. Аль-Хае.